как я стал рабом

Ядрёна корень )))

Да, чтобы ТАК написать, надо пару полторах пива сначала в себя принять :)

В философии существует такое понятие, как "бритва Оккама" - суть - не надо искать сложного объяснения, там где достаточно простого.
1. зачем лишняя посуда, создающая риск бытового травматизма, когда всё делается проще - прямо из штуцера.
2. При наличии в шаговой доступности унитаза это не составляет никакой проблемы. В летнее время года и тёмное время суток всё ещё проще - достаточно наличия в помещении исправно функционирующего окна.

Пальма домашняя тоже вариант.

Пальма домашняя тоже вариант.

Данный вариант отвергнут после испытаний эмпирическим путём, так как требует больших материальных затрат. при непрерывном цикле использования ни одна пальма не выдержала больше пяти суток. При рыночной стоимости пальмы, с объёмом кадки не меньше 20 литров, минимум 100$, метод не оправдывает себя, так как накладные расходы превышают полезную нагрузку на  единицу изделия.
При использовании окна желательно выбирать помещения не ниже пятого этажа, а желательно даже до двадцать пятого, так как при этом:
1. снижается экологическая нагрузка на окружающую среду и на индивидуумов спонтанно попавших в зону воздействия.
2. Уменьшается вероятность локализации с последующей идентификацией и, соответственно, обратной реакции в процессе.

Во избежание возложения ответственности за возможные несчастные случаи при использовании метода, довожу до сведения широких масс интересующихся правила техники безопасности (прошу также опубликовать их в средствах массовой информации, находящихся в свободном доступе, а также разместить на главной странице сайта):
1. При использовании метода обязательно необходимо применение личных страховочных средств, рассчитанных на динамическую нагрузку не менее 200(двухсот) килограмм, надёжно закреплённых к несущим!!! конструкциям здания. После даже однократного использования средства страховки необходимо заменить на новые. Требовать вскрытия упаковки в Вашем присутствии. Надрыввы, порезы и потёртости категорически не допускаются!!!
2. Желательно перед использованием метода заблаговременно отключать свет в помещении, а для полной надёжности в подъезде, а ещё лучше - во всём здании, во избежание внезапного иллюминационного эффекта. Для обратного подключения энергии возможно использование автоматического таймера времени( желательно устанавливать на срок не более трёх суток) на случай потери сознания оператором под воздействие переносимых перегрузок. 

Доброе время суток
Мне очень захотелось с вами поделиться моими фантазиями как я вижу одну из надзирательниц тюрмы для рабов. (простите, что не так, просто мне очень хочется с кем-то поговорить на эту тему). Итак: она должна быт лет 25. модельной внешностью, брюнетка, волосы должны быт не очень длинными, чуть выше пояса. На ней должна быть былая блюза и поверх этой блюзы длинный кожаный плащ чуть ниже колен, плащ может быть расторгнут, чтобы виднелась блюза,  на ногах должны быть кожаные штаны и кожаные сапоги до колен, на руках не очень длинные перчатки. Вот примерно такую надзирательницу я себе представляю. (Пожалуйста, не судите струга)         

Всем привет!
Вот долго думала, каким словом можно назвать состояние, в котором я нахожусь последние несколько месяцев. И ,наконец, поняла, что такое слово есть, это – СЧАСТЬЕ. Это – когда ты молода, у тебя крепкие сиськи, длинные ноги, всё в порядке с физиономией, сколько хочешь траха, любых шмоток и не надо думать о том, где достать лавэ. А для этого надо всего лишь иметь собственную тюрьму и 4000 рабов. (За это, конечно, спасибо моей замечательной маме, ну и за сиськи, ноги и физиономию – конечно, отдельное спасибо!)
В прошлый раз я остановилась на своей напарнице Леди Наталье (мы, ведь, все тут Леди и Госпожи и даже ходим с бэйджиками, на которых так и написано, чтобы рабы знали, кого им умолять о пощаде и благодарить за снисхождение!) Так вот, эта самая Леди Наталья (да просто Любезная Леди Наталья с параллельного потока!), вся из себя такая Любезная, взяла и настучала моей маме, что я тут трахаюсь с рабами! Наивная! Она не знала мою маму! Короче, результат – мне мама разрешила-таки взять академический и перевестись на дистанционное заочное ( и только строго-настрого велела пользоваться презервативами, а ещё для подстраховки следить за своим календарём и справки у рабов проверять) и назначила меня инспектором по отбору рабов для секс-обслуживания. А мою Любезную Леди Наталью – надсмотрщицей в мастерские ЖБИ. Теперь она в респираторе стоит с плёткой над рабами, которые месят лопатами бетон в большом деревянном корыте. Я там в своё время была пару раз, надо теперь как-нибудь ещё зайти и посмотреть на мою Любезную. Вообще, мне кажется, в респираторе ей даже больше идёт!
  Я же теперь каждый день просыпаюсь часов в 10 утра. Не открывая глаза, беру в руки из под подушки пульт, нажимаю кнопочку. В клетке у стены напротив открывается замок и  срабатывает электроошейник у раба, спящего в ней, после того как он удовлетворил меня этой ночью. Раб просыпается и ждёт моих приказаний. Иногда утром мне тоже хочется, чтобы он меня удовлетворил. В этом случае моя молоденькая рабынька, которая живёт в другой клетке, подводит его ко мне, аккуратно слегка возбуждает, надевает ему презерватив, если надо приковывает его к постели или следит за тем, как он удовлетворяет меня, а потом отводит его обратно в клетку. У девочки кличка «Барбара», я её зову Барби. Вообще, у меня в доме постоянно находятся трое, четверо иля пятеро рабов, которых я сама выбираю для своего личного пользования из содержащихся в нашей тюрьме. Сейчас их, по-моему, пятеро. Или четверо? Не помню уже. У меня в комнате в клетке находятся один или два. В ней сделан двухэтажный топчан. Если рабов двое, то я сама или моя надсмотрщица Алиса приказываем, кто из них будет спать наверху, а кто внизу. По сравнению с тюрьмой, раб, который удовлетворяет меня, живёт почти роскошно. Он спит на тоненьком матрасе с одеялом и подушкой. За перегородкой есть даже душ и туалет. После того, как он удовлетворит меня, его кормят, позволяют ему поспать, после чего Алиса занимается с ним по специальной программе, чтобы он поддерживал форму. У нас есть отдельный дворик, где он в одном углу нагружает тачку песком, катит её в угол напротив и высыпает её. Затем нагружает камнями рюкзак, надевает его за спину и бежит с ним обратно, поднимаясь и спускаясь по пологим помостам и лестницам. Я иногда даже нахожу время понаблюдать за этим. Прикольно! Остальные рабы живут в камерах в подвале и занимаются работами в доме и саду. Я иногда меняю их. Удовлетворять меня – это  большая честь для раба. В доме также есть ещё одна рабыня. В её обязанности входит также работа по дому и, при необходимости, обслуживание рабов.
Некоторое время я сладко нежусь в постельке, пытаясь понять, чего же мне хочется. Может быть секса?...Н-н-е-е-т…Пожалуй только нежности и ласки. Моя рука сама просится к киске. Поманив пальчиком, я приказываю Барби подойти ко мне. Она выходит из своей клетки и позвякивая лёгкими кандалами и колечком на блестящем стальном ошейнике, приближается к моей постели. Я отбрасываю в сторону одеяло. Барби всё понимает без слов и ныряет в постель. Хорошая девочка, умненькая и такая нежная, я к ней так привязалась. Я нашла её у нас в тюрьме. Такой забившийся в угол, закованный в кандалы, прикованный цепью к стене за стальной ошейник комочек в серой арестанской одежде. У нас в тюрьме, ведь, как и положено в век победившего феминизма, рабов и рабынь содержат примерно одинаково, разве что бетон месить не заставляют. Там такой бэби конечно было тяжело. Хорошо, что я обратила на неё внимание ещё до того, как её успели заюзать  и теперь она моя личная рабыня. По-моему, ей это даже нравится. У неё отдельная клеточка в углу, ей поставили хорошую, уютную кроватку, естественно, у неё там отдельный душ, туалет с косметичкой и даже небольшой гардероб для дома. Я даже разрешила ей держать в клетке вазочку с шоколадками. Она такая миниатюрная девочка, росточек, по-моему, 154 см. У неё миленькое кукольное личико, которое украшает колечко-пирсинг, продетое через перегородку её носика и почти достающее до вздёрнутой верхней губки, иногда приоткрывающей мелкие белоснежные зубки. Тугие сосочки её крепких конусных грудок просвечивают из под полупрозрачной ткани лёгкого пеньюара. Белокурые локоны-кудряшки ниже плеч. Длинные тонкие пальчики с коротко подстриженными ноготками. Нежная девочка. Лизать свою киску я доверяю только ей. У неё это получается нежнее, чем у рабов. Язычок у неё словно кошачий. Мягкий, юркий, но такой шершавенький. В кандалах я её держу просто потому, что так красивее и мне нравится, когда при каждом её движении цепочки позвякивают. Я специально проследила, чтобы они подходили ей по размеру и были не слишком тяжёлые.  Барби ложится рядом со мной и начинает своими пальчиками и язычкам ласкать мою киску, груди, сосочки, всю меня. Я закрываю глаза и потихоньку начинаю улетать. Спустя минуту, я уже не помню, где я, я уже не чувствую своего тела, а просто парю где-то в облаках. Горячая волна прокатывается по всему телу, взрываясь в мозгу фейерверком, от которого я разражаюсь громким стоном и, тяжело дыша, опускаюсь из под облаков обратно в свою постель. Я лежу обессиленная, не в состоянии даже открыть глаза, вся в медленно остывающем поту.
Умничка Барби, звеня своим цепочкам, соскальзывает с постели. По ритмическому звону кандалов, не открывая глаз, я слышу, как она отходит, а потом, спустя пару минут, возвращается.
- Госпожа, Ваш кофе! – слышу я её нежный, мурлыкающий голосок.
Наконец, я нахожу в себе силы открыть глаза. Барби стоит на коленях рядом с моей постелью. Перед ней небольшой столик на колёсиках. На нём, вровень с постелью, стоит чашечка с дымящимся кофе, маленький кофейник, молочник со сливками, блюдечки с мелкими кусочками сахара и вареньем и круассан на салфеточке. Мы с Барби встречаемся глазами. Поняв меня без слов, она бросает в чашку два кусочка сахара и размешивает фарворовой ложечкой. Я медленно пью свой кофе, макая круассан в варенье и откусывая маленькими кусочками. Состояние полного наслаждения по-прежнему не оставляет моё тело, я снова прикрываю глаза, получая удовольствие от каждой секунды этого утра в моей жизни.
Я заканчиваю завтрак. Барби, мелодично позвякивая цепочками кандалов укатывает столик.
Я, наконец просыпаюсь окончательно, соскальзываю с постели и, запрокинув назад голову, аппетитно потягиваюсь всем своим стройным молодым телом, чувствуя как по нему растекается энергия! Вот, что такое СЧАСТЬЕ!!! 

Теперь мне нужна лёгкая разминка. Я посылаю Барби сказать Алисе, что мне нужен раб для порки. Своего комнатного я немного берегу. Ему, конечно, тоже часто достаётся, но всё-таки, в основном, он мне нужен для других целей. Вскоре Барби возвращается с надсмотрщицей Алисой и рабом, закованным в кандалы. Алиса укладывает раба на скамью, стоящую рядом с клетками, и фиксирует его. Тут же висят плети. Я, не спеша, выбираю плёточку и начинаю охаживать спину и попу лежащего передо мной раба, получая от этого двойное удовольствие. Во-первых, от самого процесса порки, ощущая, как после каждого моего удара раб стонет и напрягается всем телом, трепеща ожидает следующего, не зная, когда и куда я опущу свою плеть, слегка или со всей силы. Меня возбуждает и пьянит чувство своей власти причинить боль или помиловать, пороть столько, сколько мне хочется, невзирая на стоны и мольбы. Если я захочу, я могу приказать Алисе и она повесит его прямо сейчас в этой комнате у меня на глазах. Другие рабы уберут тело, а Алиса уладит все несложные формальности. Но пока мне хочется всего лишь только пороть это молодое мускулистое тело. Я чувствую, как играют мои собственные мускулы и всё тело поёт от ощущения молодости и здоровья. Я вся покрываюсь лёгкой испариной и от азарта начинаю волноваться, как от прелюдии близости. Между ударами плетью я знаком приказываю Барби приготовить мне ванну. Она, всё поняв «на лету», уходит, звеня кандалами. Я продолжаю пороть. Как раз, когда я начинаю уставать, позвякивая цепочками, в комнату входит Барби  и своим кукольным голоском тихо произносит:
- Ванна готова, Госпожа!
Всё-таки она у меня просто прелесть! Я бросаю на пол плеть, разворачиваюсь и иду в ванную. Позади меня, смешно перебирая ножками в звенящих кандалах, семенит Барби. Я погружаюсь в ароматную воду, сразу окутывающую меня приятным теплом. Несколько минут я просто полулежу, закрыв глаза и витая в облаках от удовольствия. Барби стоит рядом, ожидая моих приказаний.
- Позови Алису и Андрона. Я хочу конфету. – не открывая глаз, говорю я.
По звону кандалов я понимаю, что Барби ушла. Андрон – это кличка моего раба. У них там ещё какие-то номера, но я их обычно не запоминаю. Это дело Алисы. Я продолжаю нежиться, когда слышу, как в ванную входят – цокая каблучками Алиса и звеня кандалами Барби и Андрон. Алиса держит раба за цепь-поводок от ошейника, Барби несколькими движениями своих нежных ручек, слегка звякнув кандалами, поднимает рабу член и произносит:
- Всё готово, Госпожа!
Я приоткрываю глаза. Раб стоит вплотную к ванне с большим возбуждённым членом. Я прислоняюсь к краю ванны и беру в губы головку члена. Я сосу его и лижу своим язычком. Я чувствую, как раб напрягается и слегка постанывает. Ощущать, как он по моей воле вынужден получать удовольствие – это часть моего удовольствия. У раба чистое тело, пахнущее терпким мужским ароматом, который не заменят никакие духи. Я стараюсь регулировать его возбуждение, чтобы продлить себе удовольствие. Но вот раб не выдерживает и мне в рот извергается пряная горячая струя. Раба специально кормят так, чтобы у него была вкусная сперма. Регулярные физические упражнения также способствуют этому. Свежая сперма здорового мужчины – лучший деликатес на свете! К тому же это очень полезно для женского организма. Я смакую её, вылизав до последней капли с головки опавшего члена.
Я снова откидываюсь на спинку ванны и по цоканью каблучков и звону цепей понимаю, что Алиса и рабы уходят. Снова слышу лёгкое позвякивание кандалов – это Барби прикатила столик с завтраком. Апельсиновый сок, мюсли в сливках, глазунья с беконом, кофе и горяченькие оладушки с творожком и джемом.
Не спеша, растягивая удовольствие, покушав, я выхожу из ванны. Барби обтирает меня полотенцем.
Часы уже показывают почти 12.
После завтрака и туалета Барби помогает мне одеться. На службу я стараюсь одеваться поэффектнее. Блестящая лаковая кожа, длинные кожаные перчатки, ну и, конечно, высокие ботфорты на каблуках. Без этого никак. Это как рабочая одежда, как галстук у клерка или кепка у работяги. Сегодня я надела белые атласные бриджи, чёрные  ботфорты из лаковой кожи на ладонь выше колена на 10-сантиметровом каблучке, белоснежную атласную блузку, поверх неё корсет из черной лаковой кожи. Снизу он почти прикрывает мне лобок, а вверху подходит под самые груди, заставляя белый атлас блузки обтягивать их. Затем я набрасываю на плечи  свободную чёрную кожаную накидку с капюшоном. Она длиной почти до колена, без рукавов, просто распахивается спереди до горла, где застёгивается на широкий ремешок с пряжкой. Это одна из моих любимых вещей, в ней очень уютно.
Я выхожу на улицу. Сегодня я хочу прогуляться пешком. Во время прогулки я чувствую, как с каждым шагом в моём теле играет энергия, переливаясь по мускулам и суставам, я ощущаю, какие они упругие и гибкие. Сейчас как раз моя любимая погода – начало осени, не холодно, но и не палит солнце, легкие облака закрыли небо, но дождя нет. Я набрасываю на голову свободный кожаный капюшон и с наслаждением цокаю по мостовой каблучками высоких лаковых ботфортов. Я слегка распахиваю на ходу руками в перчатках полы своей кожаной накидки, иногда инстинктивно ловя взгляды прохожих, чувствуя себя при этом абсолютно комфортно, зная, что никто не посмеет ко мне приставать с какими-нибудь пошлостями.
Минут через 20 я подхожу к спа-центру. Здесь и фитнесс и аквапарк и спа с разными саунами  одновременно. Минут 40 я занимаюсь на тренажёрах и беговой дорожке, потом перехожу в бассейн и заканчиваю спа-процедурами. Хозяйка заведения, Леди Марта – хорошая подруга моей мамы. Она заботится о том, чтобы в её центре были все спа-процедуры, какие только есть на свете, так что у меня всегда есть выбор и возможность попробовать что-нибудь новенькое. В конце раб делает мне массаж всего тела. Я лежу на топчане и под его сильными, но нежными руками чувствую себя родившейся заново каждой своей клеточкой. Наконец я одеваюсь. Раб помогает мне надеть и застегнуть мои высокие ботфорты из чёрной лаковой кожи и корсет.
Тут же есть очень неплохой ресторан с разными кухнями. Я заказываю лёгкий обед. На сцене под музыку извиваются тела рабов и рабынь-танцовщиц. Всё моё тело поёт от ощущения лёгкости, молодости и здоровья. Как всё-таки здорово быть Госпожой!
Теперь можно и на работу. До маминой тюрьмы отсюда не очень далеко, но гулять мне сегодня больше не хочется. Можно, конечно, вызвать такси, но сегодня хорошая погода и я решаю воспользоваться упряжкой рабов, прокат которых есть при спа-центре. Я набрасываю на плечи свою чёрную кожаную накидку, застёгиваю на ходу ремешок и выхожу на улицу.
Перед подъездом уже стоит коляска с откидывающимся верхом, на больших колёсах, вроде велосипедных. В неё запряжена пара рабов в плотно обтягивающих их тела комбинезонах из тёмно-синей, слегка блестящей ткани. Рядом с коляской, замерев по стойке «смирно», ожидает молоденькая рабыня, одетая в такой же комбинезон и кожаную сбруйку поверх него, как и рабы в упряжке. На ногах у них высокие сапоги на шнуровке, наподобие др. Мартенс. При виде меня, рабыня становится на колени рядом с коляской. К новой тюрьме – командую ей я и, оперевшись рукой в кожаной перчатке на её плечо, забираюсь в коляску. Рабыня встаёт и на секунду задерживается рядом. Она не произносит ни слова, лишь выразительным взглядом из под шор ременного шлема и мимолётным движением предлагая открыть верх коляски и набросить мне на ноги полог. Но я жестом показываю ей, что не надо и беру в руки вожжи и плётку на длинной тонкой рукояти. Рабыня поворачивается и бегом занимает своё место впереди упряжки, там где оглобля делает крючкообразный изгиб, быстро набрасывает на плечи обшитый кожей хомутик, вставляет себе в рот шенкеля от вожжей и замирает в ожидании команды. Я командую «но», коротко вздёргиваю вожжами и слегка щёлкаю плёточкой по спинам рабов. Хорошо дрессированные рабы дружно налегают на упряжь и коляска трогается с места. Упряжка сделана так, что если кто-то из рабов начинает хитрить и тянуть меньше, чем другие, рядом с ним загорается красная лампочка, сразу выдавая лентяя. Но сегодня у меня рабы вышколенные и лампочки если и загораются, то тут же гаснут, не дожидаясь моего вмешательства. Кроме вожжей и плётки у меня для управления коляской есть ручной тормоз, которым я могу притормаживать на спусках и небольшой электродвигатель работающий от аккумулятора. Им я могу помогать рабам при трогании с места или на подъёме. Но рабы мне вроде попались крепкие, пусть поработают сами. Тем же электродвигателем на спуске можно слегка притормаживать, при этом он подзаряжает аккумулятор. Больших навыков управления не требуется, достаточно нескольких пробных поездок. Рабы бегут довольно бодро, мне не приходится их торопить, только, натягивая вожжи, я подсказываю им куда ехать, хотя, собственно говоря, и этого не требуется – рабыня знает дорогу и  сама ведёт упряжку куда нужно, так что я, скорее, просто забавляюсь. Я знаю, что у неё под рукой также есть рукоять ручного тормоза, так что я могу не заморачиваться с управлением, а только получать наслаждение от поездки. Класс!  Легкий ветерок начинает развевать мои волосы и я набрасываю на голову кожаный капюшон накидки, откинувшись на спинку сидения. У рабыни впереди волосы собраны на затылке в хвостик, который раскачивается в такт её шагам. Перед тюрьмой начинается небольшой, но длинный подъём. Рабы заметно напрягаются. Можно было бы помочь им моторчиком, но от езды мною овладевает какое-то озорство и я начинаю подбадривать их плёточкой, чтобы они не сбавляли хода, так что, когда мы останавливаемся у ворот тюрьмы они уже часто и глубоко дышат и, видимо, слегка вспотели. Ничего, надсмотрщица, которая у меня их принимает, позаботится об этом. Ездовым рабам надо давать нагрузку, чтобы они не потеряли форму. Им ещё повезло, что я была одна и во мне не 100 килограмм. Я передаю плётку и вожжи надсмотрщице, соскакиваю с коляски, оперевшись на плечо рабыни, которая уже успела сбросить хомут и встать рядом с коляской на колени. Даже сквозь кожаную перчатку и ткань её комбинезона я ощущаю энергию её молодого разгорячённого тела. Комбинезоны у рабов сшиты из специальной «дышащей», но плотной, непродуваемой ткани. Сейчас, сквозь неё проступила испарина от крепкого девичьего тела, бугорки грудей, плотно обтянутые комбинезоном, и крылышки её носика подымаются и опадают от глубокого дыхания. Я пару раз слегка похлопываю ладонью в чёрной кожаной перчатке по щеке девчонку, стоящую на коленях с опущенными в землю глазами и, легко поцокивая каблучками ботфортов, отбросив с головы капюшон, чтобы охране было проще узнать меня, быстрой походкой вхожу в ворота, ощущая лёгкое возбуждение от поездки.
 Передо мной с лязгом распахивают железные решётчатые двери. Цокая каблучками, я иду по коридорам. Дежурная на ходу докладывает мне о том, что на карантин прибыла новая партия рабов. Это – как раз то, что мне и нужно. Мы проходим в карантинный блок.
Передо мной открываются решётчатые двери и с лязгом захлопываются за спиной. Начинается мой рабочий день. Я, вся такая кожаная и блестящая, не спеша, цокая каблучками, иду по тюремным коридорам, поглядывая сквозь решётки на рабов, звенящих кандалами в своих камерах. Их специально держат пока голыми, чтобы их можно было легко осматривать, не только мне, но другим Госпожам, выбирающим рабов на разные работы или просто для себя. Поскольку, моя мама – хозяйка тюрьмы и я секс-инспектор, то у меня привилегия выбирать первой. Ведь, для секс-обслуживания нужны первоклассные рабы – здоровые, фактуристые. Главное, конечно, - хороший член, но важно также и приятное лицо и красивые мускулы. Само собой, раб должен быть дисциплинированным, иногда над этим приходится поработать. Правда, некоторым Госпожам нравятся рабы с характерами, которых нужно дрессировать.
Вот один молоденький рабик приглянулся мне. Симпатичное личико, довольно крепкий, смирный, похож на влюблённого девственника. Член вроде бы неплохой, надо проверить поближе, в деле.
 Я останавливаюсь около решётчатой двери его камеры во всей своей красе. Ботфорты из чёрной лаковой блестящей кожи на шпильках облегают мои стройные крепкие ножки повыше колена. Я стою, слегка расставив ноги в ботфортах и взявшись руками в длинных чёрных кожаных перчатках, плотно облегающих мои руки повыше локтя, за прутья решётки, распахнув накидку из глянцевой чёрной кожи, так, что видны белые атласные бриджи, обтягивающие мои стройные бёдра и белая атласная сорочка, перехваченная чёрным лаковым кожаным корсетом, над которым упругими бугорками возвышаются мои груди, туго обтянутые белым атласом. Из под свободного чёрного капюшона струятся длинные золотисто-белокурые локоны, ниспадая на чёрную глянцевую кожу и белый атлас. Мои глаз прикрыты большими дымчатыми очками, подчёркивающими мои носик и губы, накрашенные блестящей светлой помадой. От меня пахнет нежным, пряно-сладковатым дорогим парфюмом. Его можно почувствовать, приблизившись ко мне, после чего дороги назад уже нет и любой мужчина забудет обо во всём, лишь бы утонуть в этом сладком аромате, зарывшись в моих белокурых локонах.
- Подойди ближе! – приказываю я рабу негромким манящим голосом.
Рабик, звякнув кандалами, делает пару шагов, бросив на меня взгляд и сразу опустив глаза в пол. Но природу и меня не обманешь. Я заметила, как у него задрожали коленки и член поднялся на полвосьмого. Ну что ж, неплохо для начала, но вообще-то бывает лучше.
- Ближе! – приказываю я.
Раб подходит вплотную к решётке. Я протягиваю сквозь неё руку в чёрной кожаной перчатке и глажу его по щекам, плечам и груди. Рабик волнуется, его прямо бьёт дрожь. Руки у него скованы за спиной. Член у него встаёт почти горизонтально и, как только я кладу руку ему на лобок, извергается молочной струёй, от которой я еле успеваю увернуться. Скорострел, однако. Хотя, что можно ожидать от раба при таких обстоятельствах? Ладно, надо будет заняться им поближе. Как говорится – отложим в корзину.
Иду дальше. Этот какой-то щуплый и этот тоже, да ещё и прыщавый. Пусть дальше звенят здесь своими кандалами. Этот какой-то неказистый. Этот вроде бы ничего себе. Ну-ка, проверим. Становлюсь в позу захвата, приказываю подойти. Реагирует, как положено( на меня не среагирует только мёртвый иди кастрированный), но членик у него уж больно коротковат. Не пойдёт. Даже дрочить ему не буду. Так перетопчется.
Следующий. У этого что-то вообще никакой реакции. То ли от стресса, то ли он по жизни на женщин не реагирует, но если у него не встало на меня, значит не встанет ни на кого. Ладно, тем хуже для него. Рабочая сила нам тоже нужна.
Вот, а это уже интересно! Ничего себе такой парнишка! Симпатичный, крепенький такой весь. Молоденький, но уже не мальчик. Даже по бритой голове заметно, что блондинчик. Интересно, как сюда такого красавчика занесло? Неужели доброволец? Или какая-то гарна дивчина сумела развести? Кто-то за долги попадает, кого как угораздит. О! не упел бросить на меня взгляд, а как у него попёрло! Здоровенный такой членище и стоит аж на полдесятого! Вот это то, что нужно! Надо ему сдрочить, чтобы не портить. Приказываю подойти ближе. Он, звеня кандалами, подходит к решётке. Ох, какой крепыш-то! Чувствую, как сама начинаю млеть и мокнуть! Смотрит прямо на меня, не нагло, но спокойно. Ничего, немного дрессировки и мальчик будет первый сорт! Да какой первый, премиум! Всё, я больше не могу! Сейчас я его дегустирую!
- Открой, - приказываю я надсмотрщице.
Та звякает ключами и с лязганием рапахивает железную решётку. Жестом я приказываю ей отойти в сторону, а сама, цокая кабучками ботфортов по деревянному полу, вхожу в камеру. Рукой в длинной чёрной кожаной перчатке я слегка токаю раба в грудь и приказываю:
- Ложись на спину!
 Голос у меня уже отработанный – негромко, спокойно, но жёстко. Такому подчиняются сразу, без раздумий. Вот и сейчас мой красавчик, держа скованные кандалами руки за спиной, укладывается на пол во весь рост, почти не оставляя места в крохотной камере. А член у него так и стоит, как каменный, глядя теперь обнажённой головкой прямо в потолок. Ох, ты моя прелесть, ну подожди, щас я до тебя доберусь! Я сбрасываю на пол кожаную накидку, расстёгиваю молнию в паху на моих белых атласных бриджах. Расставив ноги в высоких лаковых ботфортах над лежащим рабом, опускаюсь на колени. Достаю презерватив, пальчиками, обтянутыми тонкой лайковой кожей, вскрываю упаковку, беру резинку в губы и ртом натягиваю её на член. Он просто, как каменный! Даст ист фантастиш! Я сейчас просто лопну от возбуждения! Всё! Поехали!!!
Я приседаю и горячий кол как по маслу входит в меня, до отказа наполняя мою тугую киску до самых мозгов, которые чуть не выпрыгивают из ушей! А-а-а-а-а!!! Я приподнимаюсь на коленях и приседаю снова. А-а-а-а-а-х!!! Ещё! Ещё! Ещё раз! Ещё! Ещё хочу! А-а-а-а!
Закрыв глаз, я, упёршись руками в стены камеры, прессую своей попой лежащего подо мной раба, словно хочу выжать из него масло. Первое голодное возбуждении отпустило и теперь я размеренно прочищаю свою трубу, с каждым движением чуть не лопаясь от горячей волны наслаждения, прокатывающейся по всему тела от паха до корней волос. Мальчик пытается помогать мне и слегка подмахивает навстречу моей киске. О-о-й, ты мой хороший, а-а-х, ты мой сладкий! О-о-х, ты моя радость! О-о-й, ты моё солнышко! И как долго держится! О-о-й, ты моя прелесть!!! О-о-х, ты моя лапочка!!!
Пот уже катится с меня струями, сердце бьётся как сумасшедшее! Глубоко в паху начинает созревать горячая волна, я, зажмурив глаза, потихоньку увеличиваю темп. Ещё! Ещё! Ещё! Ещё! Волна словно вырывается из своей норки и раскатывается по всему телу!!! Мозг у меня просто взрывается!!! Наверное, это конец! Перед закрытыми глазами проскакивают цветные круги! Я, почти без сознания, соскальзывая по стенке, валюсь на пол, чувствуя, как горячая струя извергается где-то глубоко в моём теле. Обмякший член выскальзывает из меня…. Я лежу на боку, закрыв глаза, обняв руками мускулистое мужское тело, положив голову на мерно вздымающуюся грудь, совершенно обессиленная. В голове у меня какой-то космос. Не хочу ничего. Только вот так лежать, лежать и лежать, прижавшись к сильному горячему телу и не открывать глаза….
Не знаю, сколько проходит времени. Становится немного зябко. Моего мальчика тоже, по-моему, слегка бьёт дрожь. Открываю глаза. Поднимаюсь на колени. Встаю. Застёгиваю молнию на бриджах. Бросаю короткий взгляд на раба, по-прежнему лежащего у моих ног. Замечательный экземпляр. Берём. Поворачиваюсь на каблуках. Поднимаю с полу кожаную накидку, набрасываю на плечи, застёгиваю ремешок. Зябко как-то. Как тут рабы в этих камерах живут! Набрасываю на голову кожаный капюшон и, цокая каблучками выхожу из камеры. Пальчиком в кожаной перчатке подманиваю к себе надсмотрщицу, маячащую в конце коридора. Та, цокая каблуками по полу, подходит.
- Этого я беру. Приведёте в порядок и ко мне в блок. – приказываю я.
У меня в тюрьме есть своё отделение, где я занимаюсь с выбранными мною рабами.
- И того, из первой камеры тоже. – вспоминаю я.
А этого красавчика я, пожалуй, возьму к себе домой. Такой экземпляр надо довести до ума вручную, чтобы не испортили. Ох, какой у него член!!! Ой-м-м-м-м…     

просто сплошное икрометательство буквометательство, почти что лосось на нересте 

... интересно, откуда сам процесс "буквометальства" происходит???
- ну уж точно не из мозга 

Графомания называется. Сама страдаю) Но свои страдания на паблик не вываливаю, как то это неприлично что ли..

Предполагаю, что процесс энтот - он у буквометателей исходит, скорей всего, из самой что ни на есть широты натуры  и глубины внутреннего мира... 
Думаю также, что координаты средоточия  места выдачи результатов графоманских трудов - располагаются у бумагомарателей где-то в области копчика. 
Как там зачешется - так и начинаются вулканические извержения щедрот нутра - прямиком на почтеннейшую публику, мнда-с...   

собственно говоря об аффторе забочусь, чтобы не заработал оный себе геморрой  буквоморрой 

Графомания называется. Сама страдаю) Но свои страдания на паблик не вываливаю, как то это неприлично что ли..

Стивен Кинг тоже не всем нравится. Я, вот, у Стэнли Кубрика не всё воспринимаю... 

собственно говоря об аффторе забочусь, чтобы не заработал оный себе геморрой  буквоморрой 

Вот так всегда! Поздно, батенька!Где же Вы раньше были-то? Эх...